Внятный и четкий голос в ненужном интершуме

Любовь Агеева

Выпускница Казанского университета. В 1964–1979 годах – журналист, директор Дома пионеров Бауманского района Казани. В 1979–1990 годах – заведующая отделом в газете «вечерняя Казань». В 1991–1995 годах – главный редактор газеты «Казанские ведомости», в 1995–2003 годах – руководитель пресс-службы Государственного совета Татарстана. С 2003 года – главный редактор газеты «Казанские истории». Доцент кафедры истории и связи с общественностью Института социальных технологий КГТУ имени Туполева. Заслуженный работник культуры России и Татарстана. Автор ряда книг.

С Александром Никитичем Таркаевым я не была, что называется, накоротке. Не брала интервью – собралась это сделать практически перед его безвременной кончиной. Когда он стал депутатом Государственного Совета Республики Татарстан, я уже в парламенте не работала.

Но даже такое, можно сказать, параллельное существование с примечательной личностью обогащает. В полной мере могу сказать это о себе.

Конечно, мы довольно часто в жизни пересекались. И с его детищами тоже. Однажды я купила в Казанском научно-техническом центpе «Диалог» компьютер, возникли кое-какие проблемы, но их решили быстро. По-моему, я даже не успела сказать, что знакома с заместителем генерального директора фирмы «Форт Диалог» Таркаевым.

Бывали на одних заседаниях парламента. Тогда, еще не будучи депутатом, он приходил в парламент на различные заседания и сессии. Иногда выступал. Но более всего я знала его по многочисленным публикациям в прессе, по интервью, которые у него брали мои коллеги. Его комментарии на актуальные темы в газете «Восточный экспресс», а потом на сайте газеты «Бизнес-Online» не только читала, но и складывала в личный архив. Помнится, однажды даже высказала ему свое восторженное мнение о колонке в «Восточном экспрессе». Жаль, что фамилия Таркаева со страниц этой газеты вскоре исчезла. Могу даже предположить, из-за чего конкретно. Александр Никитич писал прямо и честно. Потому что так думал. И не все, что выходило из-под его пера, вызывало восторг у людей влиятельных, которые могут вот так, запросто, посоветовать редакции отказать ТАКОМУ автору в публикации.

Перед написанием книги «Республика Татарстан: новейшая история» я собирала все, что могло помочь восстановить события 90-х годов прошлого века, и обратилась к коллегам с просьбой помочь мне. Артем Карапетян, в то время один из самых плодовитых казанских авторов, дал мне диск со своими публикациями и другими материалами на экономические темы, которые выходили в казанской и московской прессе. Изучив эти материалы, я решила записать воспоминания Таркаева для третьего тома, но не успела…

На диске оказались три интервью Александра Никитича, темы которых обозначали важные этапы в истории Татарстана. Другие интервью Карапетяна я нашла позднее в газетах.

Разные информационные поводы и темы этих интервью легко сводятся в одну магистральную линию. Кем бы его журналисты ни представляли в своих материалах, какой бы темы ни касались, он почти всегда говорил об одном – о судьбе малого и среднего бизнеса в России и Татарстане.

23 июля 1993 года. Интервью сразу после второго Конгресса деловых кругов Татарстана Таркаев дает как один из инициаторов создания Торгово-промышленной палаты республики, председатель ее административного совета.

2 марта 1996 года. Беседа о фонде поддержки малого предпринимательства, к созданию которого Таркаев имел самое непосредственное отношение.

1 апреля 1997 года. Один из разработчиков Программы социального и экономического прогресса Татарстана, участник нескольких правительственных комиссий, «один из наиболее известных в Казани «белых воpотничков» от экономики», как писал Артем Карапетян, отвечает на острый вопрос журналиста: почему буксует выполнение важного документа, принятие которого в 1996 году воспринималось бизнесменами как надежда на окончательный переход к цивилизованному рынку хотя бы в масштабах одной республики.

А сколько было комментариев внутри журналистских материалов! Любой из моих коллег мог узнать позицию Александра Никитича по любому вопросу, и это всегда был взгляд умного, знающего человека. Только потому у меня не было интервью с ним, что мои темы были, увы, далеки от экономики. Но, работая над книгой о новейшей истории нашей республики, я не могла не учесть его роли в жизни Татарстана и его мнения по тем событиям, о которых рассказывает наша с Фаридом Хайрулловичем Мухаметшиным книга.

Когда я разом прочитала все материалы об экономических реформах в Татарстане, отдельные публикации, как пазлы, сложились в единую картину, точно отразившую непростой путь Татарстана к новой жизни и роль в этом процессе одного из активных реформаторов – Александра Таркаева, бизнесмена и политика, практика и теоретика.

Таркаев не был официальным руководителем республиканского уровня, как первый заместитель премьер-министра Равиль Муратов; не обладал штатом высококвалифицированных сотрудников, как Алевтина Кудрявцева; активная работа по экономическому реформированию Татарстана не была сферой его основной деятельности, как у Шамиля Агеева. Но то, что он был в команде «рыночников» республики, делало эту команду сильнее. Это однозначно. «Генераторы идей» не нуждаются ни в постах, ни в званиях. И расположения сильных мира сего не добиваются. Наоборот, в них нуждаются, в их знаниях и опыте, в их интуиции и умении и заглянуть в будущее.

Вот что сказал по этому поводу сам Александр Никитич, когда его спросили, как поживает команда, которая разрабатывала проект программы социального и экономического прогресса Татарстана: «Команда в хорошем состоянии. Ведь люди, способные к творчеству, носят свои ценности внутри себя. Поэтому они очень слабо зависят от каких-то внешних обстоятельств. Мы еще немного чему-то научились, что-то сделали. Не для программы, так для другого. Иногда вместе друг с другом, иногда – порознь. Как поздние «битлы» – то соберемся и вместе сыграем, то каждый по отдельности. Все в порядке. Кое-кто попробовал себя в правительстве – сбежал быстренько. Кое-кто продолжает пробовать».

Для книги «Республика Татарстан: новейшая история» я отобрала несколько публикаций Таркаева. Помню, как мучительно было их сокращать. Любая мысль казалась важной и интересной. Уверена, эти материалы – одно из самых важных свидетельств о развитии нашей республики по пути экономических и социальных реформ.

Думаю, о разносторонней деятельности Александра Никитича в книге о нем расскажут многие. Я постараюсь выразить свое восприятие этой многогранной личности. Иногда на расстоянии человека понимаешь больше, чем вблизи.

«Я не член правительства и оптимизм мне не обязателен», – сказал Александр Никитич в одном из интервью. Розовым оптимистом он и вправду не был. Всегда четко представлял, в каком мире живет, с какими реальными трудностями связана реализация любых идей.

Но при этом он умел смотреть в будущее с надеждой, хотя в одном из интервью и назвал себя пессимистом. Иначе давно бы опустил руки. Продвижение чего-то нового точно выявляет истинную меру наших небольших возможностей влиять на ситуацию или процессы, и очень трудно при этом оставаться оптимистом.

Взять ту же республиканскую программу поддержки малого бизнеса. Сколько было говорено про необходимость такой поддержки, сколько встреч на разных уровнях проведено, сколько документов писано и принято! А программу утвердили совсем не тогда, когда требовал глава республики, а много позже. И не парламентом, а правительством. Такова сила сопротивления, которую приходилось и до сих пор приходится преодолевать в реальной действительности.

Меня всегда поражало то, с каким олимпийским спокойствием относился к таким помехам Александр Никитич. Во всяком случае, внешне. В пример могу привести интервью 1997 года. Артем Карапетян ехидно спрашивает, ЧТО с программой социального и экономического прогресса, в которую Таркаев вложил столько сил и надежд? И тут же сам отвечает – это «несбывшаяся романтическая попытка найти точку опору, с которой можно повернуть кризис вспять».

Возможно, Александр Никитич, зная больше, чем журналист, мог бы найти для такого случая формулировки и пожестче, но он предпочитает говорить о позитивном: «Все, что мы предлагали, – относительно структуры управления, функционального принципа построения правительства, относительно ликвидации отраслевиков, передачи в ведение первого вице-премьера финансово-экономического блока – все это по-хорошему реализуется. Не знаю, читали ли в Москве наши работы, как предполагают некоторые, или сами до всего этого додумались. Но любому приятно, если он видит: то, что он и его единомышленники придумали, кем-то взято на вооружение и используется».

И только в завершение ответа – мысль, которая наверняка в казанском Кремле не понравилась: «Но одновременно есть и изрядное расстройство. Потому что в Татарстане ничего не изменилось. Многое в программе – производное. Не изменилось главное – не появилась команда, которой дан карт-бланш на проведение преобразований».

Как мне кажется, он умел дробить большие цели на цепь маленьких, но достижимых задач. Так, по тому же малому бизнесу и без программы удавалось сделать многое – постановлениями правительства, указами президента, обсуждением сложных экономических вопросов в Госсовете.

Думаю, что и политсовет республиканской организации партии «Правое дело» Таркаев возглавил потому, что надеялся таким образом через партию, которую поддерживал президент Татарстана Минтимер Шаймиев, отстоять интересы бизнесменов. Уверена, он смог бы сделать региональное отделение авторитетной организацией, привел бы «правых» в парламент, поживи подольше. Потому что был из другой породы, чем простые говоруны, которых так много в России среди реформаторов. Это и понятно: трудно поставить общественный интерес выше личного, когда у тебя свой бизнес, и ты очень зависишь от малейшего чиха в высоких кабинетах. Поговорить – это одно…

Он активно сотрудничал с властью – знал, что без этого и чирей в нашей стране не вскочит. Но никогда не занимался ее обслуживанием, хотя многие проекты, в разработке которых Таркаев участвовал, имели государственный характер. Он ни перед кем не заискивал. В любой ситуации вел себя как человек, уверенный в том, что занимает свое место. С такими людьми трудно работать, они не бывают удобными. Но Таркаева уважали все.

Я почти восемь лет работала в парламенте, хорошо знала закулисье татарстанской политики, видела, как одних выдвигают, других «задвигают», одним прощают ужасные ошибки, другие сходят с дистанции за одно неосторожное высказывание. Так вот, ни разу не слышала, чтобы кто-то сказал об Александре Никитиче плохо. И не помню, чтобы журналисты копались в его делах, искали счета в заграничных банках, коттеджи в пригородах Казани…

Отношений с властью Таркаев без нужды не обострял, во всяком случае, мне не знакомы какие-либо конфликты на этой почве с его участием. И не был крутым оппозиционером, хотя наверняка не менее других либералов хотел новой жизни. Но мало знаю людей, позиция которых заставляла руководителей республики прислушиваться и к их критике, и к их советам. Как верно заметила на гражданской панихиде в Государственном Совете Зиля Валеева, Александр Никитич имел свою позицию по всем событиям, происходящим в Татарстане: «Он всегда докапывался до сути вопроса, пытался уберечь от опасности. Когда есть такие люди, как Александр Таркаев, общество застраховано от ошибочных решений».

«Мы еще очень мало пытаемся влиять на госудаpство», – признавался Таркаев в одном из интервью. Он видел во власти инструмент, с помощью которого можно достичь целей, важных для бизнеса, а значит – и для Татарстана.

Александр Никитич относился к людям, которые могут разговаривать с властью в целом, с конкретными чиновниками, занимающими высокие посты, как с равноправными партнерами. Таких в нашей стране мало. У нас власть либо облизывают с ног до головы, либо с упоением клеймят.

Конечно, его тянули в ряды оппозиционеров. Но он всегда предпочитал оставаться вне политических разборок. Некоторые наши оппозиционеры скорее укрепляют власть, чем ее расшатывают. Потому что их не всегда адекватное поведение пугает простых людей, и они на выборах предпочитают голосовать за тех, кого знают больше, кто более предсказуем. То есть за тех, кого предлагает власть.

Общение с Александром Никитичем, наблюдение за ним в десятках ситуаций позволяет утверждать, что его сила была не в умении хлестко заклеймить оппонента как консерватора и врага реформ, а в способности увлечь его СВОЕЙ идеей. Не буду первой, если назову его одним из самых интеллигентных людей в бизнес-элите республики. Возможно, он был таким по природе (что называется, порода), возможно, это было благотворное влияние долгой жизни в Америке, где бизнес в основе своей – дело нравственное.

Высказывая свое мнение, Таркаев бывал и резок, и нелицеприятен. Вот что он сказал однажды о современной элите, а значит – о людях, с которыми ежедневно имел дело: «Корпоративная бюрократия ничем не отличается от государственной – она равно такая же, такая же вороватая, такая взяточническая».

Его ранний уход – это горькая плата за свободу говорить то, что думаешь, жить так, как хочешь. Удивительная пустота обнаруживается на нашей многолюдной земле, когда умирают такие люди. Это был самый вменяемый реформатор, которого я когда-либо знала. Он не умел ходить по трупам. И в то же время всегда ясно и четко говорил нелицеприятные вещи тем, кто о рынке умеет только балаболить. Так нужны сегодня именно такие люди, которые могли бы подсказать, где же свет в конце туннеля.

Он использовал любую возможность, чтобы продвигать свои идеи. И его дружба с журналистами – это ничто иное, как понимание роли СМИ в этом деле. Он умел убеждать других, и потому легко шел на контакты с пишущей и снимающей братией, которая была ему в этом деле незаменимым помощником. И журналисты его очень уважали.

Так получилось, что незадолго до смерти Александр Никитич общался со знакомыми мне журналистами – он дал интервью Артему Карапетяну для агентства Bankir.Ru и Елене Чернобровкиной, которая готовила к публикации на сайте газеты «Бизнес-Online» его выступление на круглом столе, организованном редакцией и Торгово-промышленной палатой. Оба текста, в принципе, были об одном и том же – об уроках мирового финансового кризиса и его последствиях для российской экономики. У других в девяти случаях из десяти ответы были бы похожими. Во всяком случае, по сути.

А Таркаев ни в чем не повторился. То, что беседы состоялись приблизительно в одно и то же время, он использовал как возможность для более полного выражения своих взглядов на причины и последствия кризиса. Сегодня эти тексты читаются как одно целое.

Как верно написала Лена, представляя публикацию уже после смерти Таркаева, выступление на круглом столе, добавим – и интервью, которое он дал Артему, стали своего рода политическим завещанием Александра Никитича. И как всегда, жизнь подтвердила и справедливость его оценок, и правоту его прогнозов.

И последнее – Александр Никитич, и по складу характера, и по роду занятий, человек с холодным умом, всегда удивлял меня метафоричностью своего языка. Наверное, присутствие красочных сравнений объяснялось его желанием быть легко и правильно понятым, а может, в нем просто умер, не родившись, писатель. Выше я уже приводила одно такое сравнение. Приведу еще один пример: «Зарубежный кризис толкнул карточный домик, выстроенный в России, – но это был карточный домик, выстроенный на нефти, – и вызвал у нас в стране полномасштабный структурный экономический кризис. Он был всегда, но просто он был замазан. Представьте себе – вот водоросли, кажется, что они растут. Но слейте воду, и они все лягут моментально. То же самое и с нашей экономикой было. В бассейне с нефтью она торчала – как только нефть слили, экономика сразу же и упала».

«Внятный и четкий голос в ненужном интершуме и официозной невнятице», – так точно определил роль Таркаева Сергей Афанасьев в комментарии к сообщению о смерти Александра Никитича на сайте газеты «Бизнес-Online» 20 июля 2009 года.

Точнее не скажешь…