Он всегда оставался для меня университетским человеком

Михаил Щелкунов

Выпускник физического факультета КГУ (1976 год). В 1976-1978 годах – секретарь комитета комсомола физфака КГУ. В дальнейшем – аспирант, ассистент, доцент, профессор, заведующий кафедрой философии КГУ. С 2007 года – декан философского факультета КФУ, с 1999 шлжа – академик отраслевой академии наук, с 2004 года – член-корреспондент АН РТ. Лиректор института социально-философских наук и массовых коммуникаций КФУ– заведующий кафедрой общей философии. Лауреат Премии Правительства России. Заслуженный деятель науки Татарстана.

   Мое знакомство с Александром Никитичем началось с университетской лаборатории технических средств обучения (ТСО), которой он заведовал в годы моей комсомольской молодости. Приходилось часто обращаться к «ТСО-шникам» для технического сопровождения факультетских молодежных мероприятий.

   Не могу отнести себя к его близким друзьям, но, полагаю, нас связывала крепкая университетская дружба. История наших взаимоотношений – это, в первую очередь, история двух людей, спаянных университетским образованием, университетским становлением, университетской солидарностью.

   Александр Никитич, бесспорно, был незаурядной личностью – это чувствовалось с первого знакомства. Меня он всегда привлекал независимостью своих суждений, глубиной мысли, принципиальностью собственной позиции. Ему было присуще отчетливо выраженное чувство собственного достоинства. Он был настоящим университетским человеком до мозга костей.

    В разные периоды моего становления Александр Никитич сыграл не последнюю роль в моих дальнейших жизненных планах. Вспоминается несколько эпизодов.

   Вышло так, что после окончания физфака мне пришлось поменять свои профессиональные интересы: я решил связать свою деятельность с философской наукой. Принимая столь рискованное решение, я, естественно, переживал: правильно ли поступаю, как среагируют на это друзья и коллеги по факультету?

   Саша был одним из тех, кто весьма одобрительно отнесся к моему выбору, морально поддержал меня. Он, стал, пожалуй, первым в моей жизни человеком, который весьма убедительно объяснил, что менять профессию совсем не страшно и непредосудительно. Лишь бы новый выбор был осознанным и продуктивным. При этом ответственность за него полностью лежит на мне.

   Этот разговор я до сих пор вспоминаю с благодарностью.

   В дальнейшем, по мере моего философского «взросления», Александр Никитич искренне радовался моим успехам. Он любил с гордостью повторять, что выпускникам физфака открыты дороги в самые разные сферы деятельности, совсем необязательно связанные с физикой. Ведь главное, что обеспечивает им успех в жизни, – это полученное фундаментальное университетское образование, приучающее человека мыслить и действовать самостоятельно.

  О принципиальности Таркаева напоминает другой эпизод, связанный с кампанией по выборам ректора КГУ 2001 г., в которой мне пришлось принять участие в качестве одного из кандидатов. Хорошо зная аналитические способности Александра Никитича, я попросил о встрече на предмет его оценок и прогнозов выборов.

  У нас состоялся откровенный разговор. Саша положительно отозвался о моей предвыборной программе, но одновременно без всяких экивоков, нелицеприятно заявил, что реальных шансов победить у меня нет. Аргументы Таркаева были, как всегда, глубоки и доказательны.

  Конечно, мне хотелось бы на правах старой дружбы услышать от Саши другие, более ободряющие слова. Он же предпочел трезвую правду приятным иллюзиям. В этом суть отношения Таркаева к делу.

   Итоги моей кампании показали, что как аналитик Александр Никитич оказался стопроцентно прав. Спасибо ему за этот урок – он позволил мне совершенно по-другому посмотреть на многие вещи в моей жизни и профессиональной деятельности.

   Что касается индивидуальных качеств Александра Никитича, то трудно что-либо добавить к сказанному в книге «Жизнь интересна…», посвященной его памяти. Родные, друзья, коллеги сумели нарисовать правдивый портрет выдающейся личности – ученого, профессионала, общественного и государственного деятеля, принципиального, честного и порядочного человека. Готов подписаться под этим. Кстати говоря, из их воспоминаний мне открылось многое, чего я не знал о послеуниверситетской деятельности Таркаева, но о чем мог лишь догадываться.

   Добавлю только небольшой штрих – мне с некоторых пор приходилось замечать какую-то постоянную усталость в его глазах, которая с годами только нарастала. Как будто Александр Никитич постоянно был поглощен решением какой-то задачи, а она требовала все больших интеллектуальных усилий с его стороны. Он мог разговаривать, улыбаться, острить – но при этом чувствовалось, что его мысли находились где-то там, в «окрестности» той самой неразрешимой задачи. Чем это было вызвано: осознанием своего бессилия перед непреодолимыми обстоятельствами, переживанием болезни, предчувствием скорого жизненного конца?

   Безвременный уход Саши из жизни стал для меня шокирующей неожиданностью. Я даже не подозревал, что за привычным обликом оптимистичного, спортивного человека, сторонника здорового образа жизни скрывается тяжелый недуг. Потеря была невосполнимой.

   Банально напоминать известный аристотелевский тезис: «Все люди смертны». Но таким, как Александр Никитич, жить бы еще да жить…