Настоящий интеллигент
Павел Сигал
Выпускник Казанского химико-технологического института и Казанского университета, кандидат наук, имеет 43 авторских свидетельства и патента, является автором и соавтором более чем 25 научных публикаций. Генеральный директор швейного объединения «Альтон», создатель первого в Татарстане Центра микрофинансирования (2002 год), вице-президент и председатель совета регионов организации «Опора России», с 1999 года – один из создателей и руководителей татарстанского отделения Союза правых сил, с 2009 года – председатель татарстанского отделения партии «Правое дело». Награжден медалью «В память 1000-летия Казани», нагрудными знаками Внутренних Войск МВД РФ «За отличие в службе» I и II степени, грамотой и почетным знаком «ОПОРА РОССИИ» за вклад в развитие малого и среднего предпринимательства. По версии компании «Эрнст и Янг» победитель конкурса «Предприниматель года 2005» в номинации «Новый бизнес» и победитель международного конкурса «Предприниматель года 2007» в России.
Не помню, что послужило первым поводом для встреч с Александром Таркаевым лет 10–15 назад – вопросы, связанные то ли с делами предпринимательства, то ли с политикой. Я тогда был одним из руководителей Союза правых сил в Татарстане. Наши взгляды оказались очень близкими.
Через какое-то время он предложил мне войти в административный совет Торгово-промышленной палаты Татарстана. Я принял это предложение, и с тех пор мы стали еще более тесно общаться. А через несколько месяцев после знакомства в результате наших дискуссий я предложил ему рассмотреть вопрос о вступлении в СПС. Он тогда при всех своих регалиях был беспартийным. А Союз правых сил в то время был единственной политической силой, которая соответствовала убеждениям Таркаева. Александр Никитич, как человек абсолютно независимый, который за свои идеи готов идти на плаху, согласился. По тем временам это был поступок. Партия испытывала серьезные сложности: в парламент не прошла и была близка к развалу. Мы добровольно взвалили на себя хомут, почти безнадежное дело. У нас не было никакого корыстного интереса, если бы он имел место – было бы проще вступить в «Единую Россию» и получить мандат.
Потом я предложил ему баллотироваться на пост руководителя СПС в Татарстане. На очередной конференции Таркаева избрали руководителем Союза правых сил, меня – председателем исполкома. И мы стали работать в тесной связке. По партийным делам часто ездили в Москву, встречались с руководством СПС. Тогда Cоюз возглавлял Никита Белых, нынешний губернатор Кировской области. Несколько раз он приезжал к нам в Казань. Общались с другими лидерами – Чубайсом, Гозманом.
Когда было принято решение о реформировании СПС в «Правое дело», мы его поддержали. Хотя часть наших товарищей в новую партию не вступила – тот же Никита Белых, Борис Немцов. Мы провели учредительную конференцию, создали мощное региональное отделение «Правого дела». Таркаев его возглавил, вошел в федеральный политсовет партии, а я стал его заместителем и председателем исполкома.
…Таркаев был уникальной личностью. Была в нем сейчас довольно редкая черта – интеллигентность. Он настоящий советский интеллигент в высшем понимании этого слова – с точки зрения образования, совести, независимости, оппозиционности, если хотите. Мы оба выходцы из научной среды, кандидаты наук, и эта научная школа накладывала свой отпечаток очень сильно. Когда началась перестройка, мы занялись предпринимательством. И в этом нет противоречия. Многие виды бизнеса построены на научных разработках. Хотя в России деловое сообщество формировалось из трех источников – коммунистов-комсомольцев третьего звена, бандитов и ученой интеллигенции. Последний слой в процентном отношении – самый небольшой, и мы – и он, и я – прекрасно понимали, что советская система не даст нам развиться. Таркаев ушел в бизнес абсолютно сознательно, ему это очень нравилось, это была настоящая интеллектуальная работа, творчество.
Так получилось, что у нас с Таркаевым никогда не было совместных бизнес-проектов, финансовых интересов. И это очень ценно. В наши отношения не примешивались деньги. Он несколько раз говорил мне: «У тебя такой интересный бизнес, надо будет что-нибудь совместное придумать». Или я ему высказывал: «Вот бы твоя аналитическая служба провела настоящий анализ моих компаний». Но дальше разговоров это не заходило.
…Будучи человеком реализовавшимся, достигшим чего-то не только на республиканском уровне, «статусным», если хотите, я считаю, что он интеллектуально был выше меня. Есть считанное число людей из знакомых и незнакомых, про которых могу так сказать. Мощь его интеллекта настолько велика, что многие вещи после обсуждения с ним представали в другом контексте. Поэтому в последние годы часто бывало так, что когда у меня выпадало свободное время, звонил ему: «Я заеду». Заскакивал на полчаса, час. Мы общались без церемоний. Даже если не было никаких особых дел – пообсуждали и разъехались.
…Спросите, почему он при столь блистательном интеллекте не реализовался на федеральном уровне? Здесь несколько причин. Когда наступила перестройка, первые годы рынка, Таркаеву было уже за 40. Он активно включился в политическую деятельность, очень успешно участвовал в выборах. Объединил всех тогдашних демократов. Но делать всероссийскую карьеру надо, находясь в Москве. А уехать в столицу, бросить все – наверное, это было слишком сложно для него. Интеллигентность – вторая причина. Когда в СПС нужно было иногда принимать жесткие решения, по головам стучать, причем, объективно, я от него требовал проявить строгость, а он отвечал: «Я себя не переделаю». Да, он был руководителем, и неплохим руководителем, иначе не достиг бы успеха, но идти дальше, в федеральные структуры, не захотел. К сожалению, быть интеллигентом там не получается. Я тоже из интеллигентной семьи, но я более жесткий, он же больше думал о людях. Третьей причиной, думаю, была тяжелая болезнь сердца. Он перенес серьезную операцию. Здоровье, видимо, не позволяло, хотя работал он много.
Несмотря на его оппозиционность, у него замечательно выстраивались отношения с местной властью. Он очень давно знал Минтимера Шаймиева и относился к нему с большим уважением. Его мама служила начальником отдела в Кабинете Министров Татарстана и работала вместе с Шаймиевым. Он, что называется, не человек «с улицы». А я приехал в Казань в 1971 году поступать в КХТИ, выучился и остался. Корней у меня здесь не было, и мне намного сложней было пробиваться. Александр Никитич много рассказывал про Шаймиева, и у меня очень изменились взгляды на него и его деятельность, я начал его по другому понимать.
Таркаев был абсолютно независимым, ему не нужно было обедать с чиновниками или приезжать засвидетельствовать свое почтение (как они любят). Сколько раз я его «пихал»: «Сходи к такому-то…» Я больше понимал необходимость таких контактов, а он только отшучивался.
При этом к нему относились с огромным уважением почти все политики. Возглавляя относительно небольшую фирму, он стал членом совета директоров КАМАЗа, куда входят федеральные министры, вице-премьеры. Будучи депутатом парламента республики, в своем округе, Чистополе, Таркаев создал памятник жертвам политических репрессий. Это его заслуга, он был инициатором и организатором, собрал деньги. Эта акция мало у кого вызывала энтузиазм, просто ему не могли отказать. Чистополь – город ссыльных, там остались их потомки, которые хотели увековечить память своих близких. Хотя в семье у Таркаева никто от репрессий не пострадал, он активно включился в дело. Я лично считаю это важным с исторической точки зрения. Если в рейтинге крупнейших политических деятелей у нас в стране с колоссальным отрывом побеждает Сталин, то строительство памятника его жертвам, – это, можно сказать, политический акт.
…Не знаю, насколько он сумел реализовать все задуманное в бизнесе, но в общественной, политической жизни мы многое не успели. Планы были очень большие. Но могу сказать без преувеличения – для меня Таркаев был одним из немногих людей, которых можно было бы назвать учителем. Хотя он ненамного старше меня. Мне его очень не хватает. Весь общественно-политический блок он, как лидер, взвалил на себя. Мне повезло, что я познакомился с таким человеком. Страшно жаль, что он так рано ушел. Смею надеяться, что я относился к тем близким людям, которые были рядом с ним в последние годы. Хотя у него, конечно, было много друзей-знакомых, которые знали его намного больше меня…
