Человек, который смотрел в будущее

Султан Салимзянов

Выпускник Казанского университета. В 1979–1988 годах – журналист, заместитель главного редактора газеты «Вечерняя Казань», организатор знаменитых вечеров «В гостях у Вечерки». В 1988 году организовал одно из первых совместных предприятий в СССР – советско-финскую фирму «Поинт». В 1992 году совместно с Александром Таркаевым и Артемом Карапетяном учредил агентство «Информ-клуб ЭС», в составе которого действовал первый в городе частный театр «99» и первое в городе частное радио «Пассаж». Позже – организатор первого в Казани бюро кредитных историй. В настоящее время – председатель совета директоров компании «Такснет».

…Сейчас уже трудно вспомнить, когда я познакомился с Таркаевым. Наверное, году в 1989-м. Именно тогда начали появляться первые совместные предприятия с иностранцами. Александр Никитич с Владимиром Нитенко возглавили набережночелнинский филиал советско-американского совместного предприятия «Диалог» (оно, если мне не изменяет память, было 12-м СП в стране), я организовал советско-финское предприятие «Поинт» (зарегистрировано под номером 247). Судя по тому, что потом их стало свыше 10 тысяч, мы, можно сказать, проложили первую борозду… В Казани насчитывалось вначале три-четыре СП. Неудивительно, что нас, их руководителей, тянуло друг к другу. Мы поначалу присматривались, время от времени я навещал офис «Диалога», он тогда располагался в здании старой клиники университета.

Позже президент СССР Михаил Горбачев создал Совет по поддержке предпринимательства, и чуткий к нововведениям бывший президент Татарстана Минтимер Шаймиев первым «продублировал» его на местном уровне. Так мы с Александром Никитичем оказались в этом совете под председательством тогдашнего председателя Госкомимущества Фарита Газизуллина. Он – заместителем председателя, я – членом Совета. Шаймиев созвал его всего один раз, в большом зале, в присутствии масс-медиа и больше мы в таком составе не встречались. А мы объединились, стали общаться. Сначала просто говорили о жизни, о том, «докатит ли эта телега до Казани или не докатит». У нас были такие встречи-размышления, философские беседы. А потом мы сошлись с Таркаевым ближе на «компьютерной почве». Моей команде нужно было закупить технику. Ну а поскольку Александр Никитич был в этом деле царь и Бог, то, естественно, я обратился к нему.

…Страна развивалась, бизнес шел в гору. Я к тому времени приобрел здание Пассажа и тут возник новый интересный проект. Идею принес Артем Карапетян, а мы с Таркаевым ее поддержали. Так появилось радио «Пассаж», первая частная радиостанция в Казани. Студия размещалась на самом верху одноименного здания. Время было романтическое, говорить можно все, что думаешь. Сначала мы делали радио, как своеобразный «глас народа», потом создавали собственную аудиторию, «проталкивали» свои идеи, в конце концов, это вылилось в нормальный бизнес. Таркаев был человеком, отстаивающим свои взгляды, независимым, но все же оставался бизнесменом, и как всякий предприниматель хотел получать от вложенного прибыль. Так вот, радио «Пассаж» оказалось и первым, и вторым, и третьим в одном флаконе. Собственно поэтому спустя время состоялась его успешная продажа. У Тина Кувера я вычитал замечательную фразу: «Если бизнесмен не думает о продаже своего бизнеса – он идиот». И в этом я с ним полностью согласен. На любом этапе, особенно перед началом взлета, нужно успеть продать свой бизнес, чтобы потом начать новый. Александр Никитич за свою не очень долгую жизнь успел создать довольно много бизнесов, некоторые продал, некоторые развил.

…Один из эпизодов, оказавших на меня сильное влияние, – это создание Торгово-промышленной палаты Татарстана. Таркаев собрал небольшую команду – человек пять. Мы собирались в буфете старой университетской клиники и писали устав ТПП. Я знаю, что многие уставы писались на коленке, устав «ТАИФ», например, как мне говорили очевидцы, создавался вообще на газоне, а здесь мы – довольно цивильно – с чаем, пирожками, иногда с коньяком «рожали» этот документ. Для нас и для других, вырвавшихся вперед, нужна была опора, а не заигрывания с чиновниками, которые никогда ничем хорошим не кончаются. И поэтому мы создавали организацию самодостаточную, саморегулирующуюся, способную сплотить бизнесменов. Мы искренне верили, что пройдет эпоха «горбачевщины» и перестройка закончится победой, и мы хотели, чтобы это была наша победа.

Первое заседание ТПП во многом перевернуло сознание только зародившихся «лавочников капитализма». Они увидели альтернативу существующей власти. Раньше ведь как было: есть проблема – идешь в райисполком, потом райком. В России делать бизнес без связей очень тяжело. Мне в этом плане повезло: работая в газете «Вечерняя Казань», по долгу службы я присутствовал на бюро райкомов, горкомов, «оброс» связями. А тем, кто начинал с нуля, и обратиться-то за помощью было не к кому. Для них и была задумана Торгово-промышленная палата, как ядро единомышленников и противовес чиновникам.

Для Таркаева ТПП стала выражением себя, в какой-то степени, трибуной. Председатель правления Торгово-Промышленной палаты Шамиль Агеев много сделал для ее становления, толково раскрутил, а Таркаев, как председатель административного совета, был допущен в «верхи», мог общаться с первыми лицами и высказывать свою точку зрения. Но к великому сожалению и моему, и Таркаева, ТПП не стала «пятой властью», скорее выродилась в какой-то джентльменский клуб. И по этому поводу Александр Никитич очень переживал. Это было его самое большое разочарование.

…У Таркаева был удивительный «нюх» на то, что случится в будущем, такое «впередисмотрение». Я у него этому учился. Причем, он анализировал и то, что происходило в нашей стране, и за рубежом. Ведь он работал не только с российскими, но имел доступ к западным источникам информации.

…Александр Никитич был так воспитан, что не мог не говорить правду. Чтобы ни хотели от него услышать – он никогда не шел на компромисс со своей совестью. При этом у него было еще прекрасное политическое чутье. Я несколько раз спрашивал его: «Почему вы не идете до конца? Где ваша шашка Чапаева?». Он проводил параллели. Считал, что, если рвануть и лоб разбить, – и сам ничего не сможешь сделать, и дело пострадает. В этом плане он был прагматик. Он давно понимал то, к чему нынешняя власть приходит – в России ничего нельзя сделать за 500 дней, 700 дней, 40 недель и т.д. и т.д. У России – другие сроки, они, может быть, какие-то астрономические. Но Александр Никитич считал, что всегда надо подталкивать, и так как страна выбралась из большевизма, то есть возможность подталкивать. Вообще, он верил в будущее, видел свет в конце тоннеля. Россия – страна, которую невозможно разворовать. Он думал, что у нее еще есть резервы. И этой верой заразил и меня.

…Зачастую его точка зрения шла вразрез с тем, что хотели услышать. Всем же хочется слышать хорошее, в том числе и о себе. А физико-математический мозг Таркаева с его способностью к анализу, начиная с частного и обобщая до глобального, выдавал вещи, во многом «неуютные» для власть предержащих. Когда его включили в команду по оздоровлению КАМАЗа, он, ознакомившись с реальным положением дел, сделал, может быть, первый правдивый анализ, говоривший о том, что они пришли на «развалины империи». А ведь всем казалось, что это такой гигант, основа машиностроения России, который не может стать банкротом. И для многих выводы, сделанные командой Таркаева, были не только неожиданны, но и неприятны.

Так как мы оба знали, как устроена власть изнутри, мы могли анализировать процесс принятия решений. Мы знали, как это делается, кому это выгодно, для чего это нужно. Я у него спрашивал: «Можете ли вы повлиять?» Он отвечал: «Не знаю, могу ли я повлиять, но меня часто спрашивали, к чему то или иное решение может привести». Я знаю, что Шаймиев любил оппонентов, а Таркаев был его несомненным оппонентом, по крайней мере, той политике, которая проводилась. Несмотря на то, что Минтимер Шарипович бежал перед обозом, существовали еще интересы Семьи, различных влиятельных групп, и он не мог не учитывать эти интересы. Тем не менее, Александр Никитич шутил, что он «допущен к телу, и тело его выслушивает».

…У нас были дружеские отношения. На каждый день рождения я писал ему стихи. Последние – за пять дней до его смерти. Он делал на них свои ремарки и отправлял мне.

Таркаев был прекрасным кулинаром, отлично разбирался в разных кухнях. Он ведь много путешествовал. Когда он приглашал к себе, я не знаю, сам ли он готовил или нет, но это всегда было очень вкусно и очень изысканно. Это не были «устрицы в шампанском». Но это было очень интересно, с необыкновенными задумками. Сам он любил интересные компании, и я старался сводить его с людьми, неординарно и масштабно мыслящими. Он находил общий язык с людьми разных профессий, ему было о чем с ними поговорить. Он сам интересовался многими сферами, знал, как примерно развивается та или иная отрасль.

Очень много внимания Таркаев уделял развитию «Диалога». Он, например, даже в начале своего бизнеса, считал, что компания должна продавать не «железо», а услуги. Собственно, с этого началась его инвестиционная деятельность. Несколько раз обращал внимание на то, что хорошее не бывает дешево. Когда я у него спрашивал: «А вы знаете, что у вас один из самых дорогих продуктов?», он отвечал, что скупой платит дважды. Объяснял, что продукт окружен таким количеством услуг, что «Диалог» фактически перешел на продажу сервиса, а это в цивилизованном обществе намного важнее, чем продажа «железа», которое произведено не у нас, добавленная стоимость сделана не у нас. Это нормальный подход бизнесмена – создавать в России добавочную стоимость, соответственно, платить с нее налоги. Я знаю, что они внедряли много сложных, дорогих программ, которые потом обслуживали. Это продукты по управлению предприятиями. Это очень сложная работа и ее могут делать редкие компании, где собраны сильные «мозги». И они считаются экстра-люкс компаниями.

Я знаю его формулу распределения прибыли – большую ее часть он направлял на развитие. Если бы он не придерживался этой формулы, он бы «сожрал» многих московских китов. Александр Никитич не покупал яхты и особняки, он вкладывал в дело. Я бывал у него в гостях – это две объединенные квартиры, небольшой дом в Боровом Матюшино. Больше всего его радовало, что там растут 23 вековые сосны, и ни одну из них при строительстве он не вырубил. Эти сосны были до него и остались после…